Мама! Слово-то какое!

Мама! Слово-то какое!
Сколько в нем тепла, душевного покоя,
защищенности, любви, нежности, восхищения и доброты.
Никого ни при каких жизненных ситуациях
оно не оставит равнодушным.
И как мы обедняем себя,
если живем вдали от мамы или
редко общаемся и недооцениваем того,
кто дал нам жизнь.
Этот рассказ я посвящаю памяти моей мамы — Коженовой Евдокии Устимовне.
Она одна воспитала четверых
детей и одарила нас огромной материнской любовью.

Самым близким другом для меня в жизни стала мама. Она не просто была матерью, родным и близким человеком, а еще и другом — большим и настоящим. У нее тяжело сложилась жизнь. Она была предпоследним шестым ребенком в семье простого крестьянина. Когда ей было восемь лет, семья осталась без отца. Мать с семерыми детьми на руках, не имея собственного угла, ни средств к существованию, была в полном отчаянии. И только организация колхозов помогла встать на ноги каждой из ее дочерей.

Мама рано, будучи еще подростком, начала работать, чтобы жить самой и помочь семье. В военные годы в колхозе оставались одни женщины да старики, а вся тяжесть посевных и уборочных работ на поле легла на их плечи. Мама выполняла разные полевые работы в составе овощеводческой бригады. Была заведующей складом, так как считалась по тем временам грамотной, закончив 4 класса средней школы. Их, 14–15 —летних девочек, направляли в Саратов на рытье окоп, правда пробыли они там недолго.

В 17 лет вышла замуж. Какого большого счастья ждала она! Но оно, не успев разгореться, потухло для нее навсегда — ее женской счастье. Мужа забрали в армию, когда не было еще и года их счастливому браку. Вернулся в семью он только 25 лет спустя! За эти годы маме очень пришлось многое пережить: выходила еще раз замуж, второй брак не принес ей счастья; муж умер, оставив на ее руках еще троих детей мал мала меньше. Так и воспитывала нас одна. Сколько же воли и мужества надо было иметь ей! Сколько ее помню, никогда не кричала на нас, а разве мало мы бедокурили! Она к каждому ребенку находила подход. Сейчас удивляюсь: откуда у нее этот педагогический такт? Натворишь что-нибудь — сразу не ругает. А потом, позднее, вдруг расскажет подобную историю о ком-то и спросит: «Как ты думаешь, правильно поступил?». Покраснеешь, бывало, до корней волос и запомнишь надолго этот урок.

Материально жили очень трудно. Помню, принесет мама свою небольшую зарплату, посадит нас всех за стол на «совет семейный», и хоть старший, хоть самый маленький высказывал свое собственное мнение по поводу даже самой маленькой покупки для того или другого. Позже я поняла, насколько важно было выработать у нас внимание и заботу друг о друге.

Работать приходилось ей до темна. Вставала в пять часов утра, еще в селе только-только петухи начинают петь, а у нас в доме уже свежеиспеченным хлебом пахнет. Утром мы в школу, а она на ферму, к своим телятам. Надо было видеть, как она к ним относилась — все равно, что к малым детям: ласково так называла каждого и нежно-нежно разговаривала с ними. Была одной из лучших телятниц района, на каждом торжественном собрании ей объявляли благодарность или вручали почетные грамоты, подарки. Придет, бывало, домой вся сияющая и скажет: «Смотрите, что мы заработали», — имея в виду, что не она одна, а все мы, вместе с ней. Много писали о ней в газетах, и мы все время гордились нашей мамой.

Ложилась она всегда поздно: переделает все по дому, уложит нас спать, а сама за швейную машинку, так и засыпали мы всегда под стук машинки или мерное постукивание спиц. Когда отдыхала она, мы так и не знали.

Много бывало у нас народу: к маме приходили соседи, односельчане как к депутату или просто посоветоваться, как сшить или связать (мама — рукодельница большая) и все охают: «Да как же ты, Евдокия, с ними справляешься, разнесчастная головушка?». Промолчит мать, только так испытывающее посмотрит на нас, а уйдут все — засмеется и скажет: «Да мы лучше всех живем! Правда, дети мои?». Никогда не видели ее плачущей, хотя знаю, плакала от обид, косых взглядов, просто злых людей, плакала, до крови кусая губы, но только одна, нам не показывала, что ей трудно.

Больше помню ее веселой, жизнерадостной. Сколько веселья бывало в доме! Она умела организовывать праздники. У кого-то из нас день рождения или приняли в пионеры, она потихоньку начинку для пирога приготовит, тесто поставит, сладостей прибережет. Утром накроет стол и только потом нас разбудит. Радости и детскому счастью не было предела в эти дни! Весь дом наполняется радостным шумом, и она с нами, как девчонка хохочет!

Я любила подолгу сидеть с мамой, слушать, как она много и интересно рассказывает о людях. Много времени проводила с нами, приучая нас шить, вязать, вышивать. В доме целые кружки собирались. Мама все время жила нашими заботами, знала, как мы учимся, чем увлекаемся, что читаем. Сама много нам читала Тургенева, Горького — это ее любимые писатели. Ей были близки наши дела и увлечения, наши друзья и подруги.

Давно уже нет мамы с нами. Но как часто я вспоминаю, как она до последних своих дней занималась с внуками, учила их, как когда-то нас, рисовать, писать, правильно говорить. Учила любить людей и жизнь.
Я давно стала взрослой, и у меня по — своему сложилась жизнь, но до сих пор, если сомневаюсь, как правильно поступить, думаю, а как бы поступила мама. Когда бывает трудно, вспоминаю ее, и становится стыдно за свою слабость. Для меня она на всю жизнь останется ярким примером сильной, волевой и мужественной женщины, с огромной жаждой жизни и беспредельной любовью к людям. Ласковая и требовательная, строгая и красивая, она стала для меня большим другом в жизни, ей я могла говорить самое сокровенное, зная, что она поймет, посоветует, а то и отругает, да так, что сразу будет полная ясность.